Сочинение-рассуждение на тему каждый глагол-свёрнутая в слово целая речь

Глагол - это цельная мысль, а не отдельное понятие, как имя существительное; это сообщение о чем-то, а не эмоция выражения, как имя прилагательное. Когда-то глаголом и называли всякое слово (так и у Пушкина - в архаичном высоком значении: "глаголом жги сердца людей"), еще раньше - речь вообще. В течение сотен лет сохранялась лаконичная речь предков в емком слове, в важнейшей части речи - глаголе. Новое - вот что важно в глаголе. Не багаж памяти, а свежесть новости скрыта в глаголе, когда его произносят. Оттого и любят его писатели. Глагол - действие, которое повторяет в описании жизнь, тем самым снова, как живую, представляет ее перед нашими глазами. Не готовое определение, а ускользающий признак сказуемого, сказанного, выявленного; не белый, беленький, беловатый, не белость, белизна или бель, а белеть, белеться, белить, белеющий, белея. Навсегда очарованы мы прозой Пушкина, а у него каждое третье слово - глагол; четкость слога у Чехова - тайна в том же; динамизм рассказов Алексея Толстого - пружина все тот же глагол. Самая необходимая часть речи. Именно среди глаголов мало заимствований; обычно заимствуется имя - понятие, а действием и эмоцией оно наполняется уже в нашем родном языке. Потому что каждый глагол - свернутая в слово целая речь. В глаголе, как в капсуле, заключена взрывчатая сила целого выражения, предложения, фразы, и стоит задуматься - как в нужный момент развернется он сочетанием слов. Думать - думу, делать - дело, а потом и десятки других, далее "делать жизнь с кого"; ходить - в поход, а там и сотни других. Много оттенков в колебаниях форм. Сто лет назад друг Н. Г. Чернышевского, ученый корректор А. Студенский, с мнением которого считались многие писатели, полагал, что "оспоривать гораздо конкретнее (чуть не в драке), аоспаривать абстрактней; борются телесно, физически, например, борцы, а борятся отвлеченно, например, с предрассудками". Позднее нашли, что и одним различием в ударении можно передать такое же противопоставление конкретного отвлеченному, звонит конкретно ("по ком звонит колокол"), а звонит отвлеченно, как действие вообще, когда, бывает, и вовсе уже не звонят (говоря по телефону, вы не бьете в колокола). Этот пример покажется странным, поскольку не каждый из нас сознательно избирает то ударение, которое можно назвать "правильным". В русском языке довольно много глагольных пар, различающихся и ударением: возит - везёт, носит - несёт. Одни обозначают неопределенность длительного процесса, который воспринимается отвлеченно (возит, носит), другие - конкретный результат такого действия (везёт, несёт). Продолжая эту закономерность в противопоставлениях ударений, русская речь создает и пары слов типа - гасит - гасит, городит - городит, дарит - дарит, косит - косит, кружит - кружит, сучит - сучит, трубит - трубит, цедит - цедит, чинит - чинит и т. д. Иные из них уже разошлись и по смыслу, прочие же колеблются, поскольку нет пока оснований "сделать" из общего корня два разных слова. Чем-то чрезвычайно важно для нашей мысли разграничение действия и его результата, и пока нет в языке других средств выделить этот тонкий смысл, мы пользуемся ударением. Сейчас много спорят относительно произношения: мышление или мышление, обеспечение или обеспечение, намерение или намерение? Если нужно показать процесс - сохраняют близость слов к глаголу и его ударение: мыслить - значит, и мышление; если важен результат - ударение совпадает с обычным для этих имен, то есть стоит на суффиксе: мышление. То же и у отглагольных имен. Скажем, в милицию сделан привод, но у механизмов имеется привод; прикускак действие, но положение зубов при сомкнутых челюстях называют прикус, и т. д. Пока такие различия существуют в разговорной речи, не все подобные формы признаются литературными. Это неудивительно, потому что литературная речь по традиции - письменная, а на письме ударения мы не обозначаем. Обозначали бы - скорее живая закономерность языка пробилась бы в норму. Но что тенденция есть - доказывается общим правилом: глагол сохраняет ударение на корне всюду, где это возможно. Глагол, который в различных видах постоянно порождает всё новые слова, сам остается неизменным. Вот насколько важно внимательно наблюдать за тем, сдвинуто ли ударение с глагольного корня, пошатнулись ли "глагольные" свойства его. Глагол, выражая действие, бьется в усилиях найти какое-то средство различить тот ускользающий смысл, который заключен в отдельном слове, когда им пользуются для выражения именно этой мысли. Что важно для современного человека? Различать конкретное, частное, это - от отвлеченного, общего, всякого. Это самое важное, и язык подбирает формы, чтобы такое различие передать. Уберите глагольные варианты как ненужный хлам - заглохнет дорога поисков. Вот он, русский глагол. В нашем языке, как в любом другом, глагол ближе других корней к народному образу, точней и быстрей отражает потребности разговора и мысли. Заветное, скажем так, слово. "В глаголе, - сказал писатель Алексей Югов, - струится самая алая, самая свежая, артериальная кровь языка. Да ведь и назначение

глагола - выражать само действие!"