Доклад по обществознанию "я потребитель, я производитель"

Версия происходящего как элемент сюжета в рассказе Пантейлемона Романова "Хулиганство" Голубков С. А. Прежде всего отметим, что комическая метаморфоза, очень часто соприкасающаяся с семантическим полем гротеска, есть знаковый переход от одного качества явления к другому, совершенно неожиданному, парадоксально-небывалому. Это очевидное, непосредственно воспринимаемое повествователем и персонажами произведения превращение одного объекта в другой объект всегда чревато смысловым приращением. Комическая метаморфоза (оборотничество, окаменение, опредмечивание, оживление неживого, тиражирование персонажей, допускаемое автором в сатирических или юмористических целях) - это всегда изображенное событие, а потому введение писателем в мир произведения разнообразных метаморфоз прежде остального затрагивает систему "фабула - сюжет". Писателя будет в первую очередь волновать вопрос о масштабе изображаемого происшествия-"превращения", ведь такое событие может стать и ключевым, центральным в произведении (вспомним новеллу Франца Кафки "Превращение" или перекликающийся с ней рассказ Иштваня Эркеня "Обратное превращение"). Но есть и другой тип комической метаморфозы, который напрямую связан с надфабульным уровнем системы сюжета - с событием рассказывания. Этот тип можно определить как резкую смену мнений повествователя, рассказчика или героев об изображенном (фабульном) событии. Семантическая глубина комической метаморфозы в принципе всегда зависит от количества и "качественного" разнообразия учтённых "точек зрения" всех имеющихся субъектов повествования. Ведь целокупная система сюжета включает не только содержащиеся в произведении мотивы, ситуации, события, но и весь спектр движущихся оценок происходящего, данных различными субъектами сознания. Любое изображенное событие увидено всегда "чьими-то глазами". В произведении нередко такая субъектно-объектная метаморфоза может выступать как резкая, чреватая смеховым результатом, смена слухов-версий происходящего. Одна версия буквально опрокидывает другую, третья принципиально иная, чем обе предыдущие. Вводимая в сюжетно развёртываемую комическую ситуацию подобная версия даёт читателю двойное знание - и о случившемся, и о его интерпретаторе. Для иллюстрации вовсе не обязательно брать произведения, проходящие, так сказать, по "ведомству" признанных шедевров. Творчество писателей так называемого "второго ряда" - тоже весьма ёмкий резервуар выразительных образцов удачного функционирования названного литературного приёма. Обратимся к рассказу Пантелеймона Сергеевича Романова "Хулиганство", датированному 1926 годом. Середина двадцатых годов - эпоха расцвета сатирических жанров, в которых работали М. Зощенко, И. Бабель, М. Булгаков, А. Платонов, И. Ильф и Е. Петров и многие другие. Поэтому интересно посмотреть на всё семантическое поле, которое образуют произведения разных по масштабу дарования, но использующих сходные художественные решения писателей. Рассказы Пантелеймона Романова этой поры напоминают остроумные нравоописательные этюды, в которых автор позволяет себе весьма нелицеприятно говорить об обществе мелких людей, о невежестве человека толпы, вовсе не заискивая перед народом, не рассматривая его в виде непогрешимого, осиянного высшим божественным светом