внешний и внутренний человек в образе Башмачкина

Ключом к образу Б. является скрытое гоголевское противопоставление "внешнего" и "внутреннего" человека. "Внешний" - косноязычный, невзрачный, глуповатый переписчик, не способный даже "переменить кое-где глаголы из первого лица в третье", хлебающий с мухами свои щи, "вовсе не замечая их вкуса", покорно терпящий издевательства чиновников, сыплющих "на голову ему бумажки, называя это снегом". "Внутренний" человек как будто говорит нетленное: "Я брат твой". В мире вечном Б. - аскет-подвижник, "молчальник" и мученик; уединившись от соблазнов и греховных страстей, он осуществляет миссию личного спасения, на нем как будто лежит знак избранничества. В мире букв Б. обретает счастье, наслаждение, гармонию, здесь он полностью доволен своим жребием, ибо осуществляет служение Богу: "Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог пошлет переписывать завтра?" Внутренний мир Б. метафорически уподобляется книге, а сам Б. - букве, поэтому вместо улиц Б. видит "ровным почерком выписанные строки". (С. Гончаров) Петербургский северный мороз становится дьявольским соблазном, какой Б. не в силах преодолеть (старая шинель, издевательски называемая чиновниками капотом, прохудилась). Портной Петрович, наотрез отказываясь подновлять старую шинель Б. (ср. евангельские слова Христа: "никто к ветхой одежде не приставляет заплаты из небеленой ткани, ибо вновь пришитое отдерет от старого, и дыра будет еще хуже" (Матф.; 9:16), выступает в роли демона-искусителя. Вместе с тем Петрович также предстает "в двусмысленном амплуа некой могущественной парки, шьющей новый образ и новую жизнь для Акакия Акакиевича" (М. Вайскопф). Новенькая шинель, в которую облачается Б., символически означает как евангельскую "ризу спасения", "светлые одежды", так и женскую ипостась его личности, восполняющую его неполноту: шинель - "вечная идея", "подруга жизни", "светлый гость". Аскета и затворника Б. охватывает любовный пыл и греховная горячка. Впрочем, шинель оказывается любовницей на одну ночь, заставляя Б. совершить ряд непоправимых роковых ошибок, выталкивая его из блаженного состояния замкнутого счастья в тревожный внешний мир, в круг чиновников и ночной улицы. Б., таким образом, предает в себе "внутреннего" человека, предпочтя "внешнего", суетного, подверженного людским страстям и порочным наклонностям. Б. становится как все. Пагубная мысль о теплой шинели и ее приобретение резко меняют весь образ жизни и характер Б. Он едва не допускает ошибки во время переписывания. Ломая свои привычки, соглашается пойти на вечеринку к чиновнику. В Б., больше того, просыпается ловелас, устремляющийся в погоню за дамой, "у которой всякая часть тела была исполнена необыкновенного движения". Б. пьет шампанское, объедается "винегретом, холодной телятиной, паштетом, кондитерскими пирожками". Он изменяет даже любимому делу, и расплата за измену своему поприщу не замедлила его настигнуть: грабители "сняли с него шинель, дали ему пинка коленом, и он упал навзничь в снег и ничего уж больше не чувствовал". Б. теряет всю свою тихую кротость, совершает несвойственные его характеру поступки, он требует от мира понимания и помощи, активно наступает, добивается своего. Так, Б. кричит будочнику, "что он спит и ни за чем не смотрит, не видит, как грабят человека", пугает хозяйку квартиры "страшным стуком в дверь", отправляется к частному приставу. Единственный раз в жизни Б. пропускает присутствие. По совету чиновников Б. отправляется к "значительному лицу". Столкновение с генералом происходит как раз тогда, когда Б. перестает быть "внутренним" человеком. Генерал, распекающий Б. за бунтарство, ибо тот усомнился в надежности секретарей, символизирует грозный суд Божий. Сразу после угрожающего вопля "значительного лица" Б. "вынесли почти без движения" ...