Рассказ Хлестакова о петербургской жизни в 3 действиях как одна из кульминационных сцен комедии Н. В Гоголя "Ревизор"

Третье действие комедии Николая Васильевича Гоголя "Ревизор" развертывается в доме городничего, куда Хлестакова привозят после завтрака в богоугодном заведении, руководимом Артемием Филипповичем Земляникой. Подгулявший Хлестаков находится в прекрасном расположении духа; знакомство с дамами в лице жены городничего Анны Андреевны и дочери Марьи Антоновны еще больше настраивают его на игривый лад и вызывают желание пустить им пыль в глаза. В таком настроении он начинает рассказ о своей петербургской жизни. Присутствующие чиновники во главе с городничим слушают его с затаенным трепетом. Чтобы прояснить суть характера Хлестакова и его поведения в этой одной из кульминационных сцен комедии, следует вначале обратиться к авторским "Замечаниям для господ актеров". Гоголь указывает, что этот персонаж " ... несколько приглуповат и, как говорят, без царя в голове, - один из тех людей, которых в канцеляриях называют пустейшими. Говорит и действует без всякого соображения. Он не в состоянии остановить постоянного внимания на какой-нибудь мысли. Речь его отрывиста, и слова вылетают из уст его совершенно неожиданно". Монологи Хлестакова в третьем действии полностью соответствуют этому предуведомлению. Начинает он с описания своей служебной деятельности, пока лишь в незначительной степени ее приукрашивая: "Эх, Петербург! что за жизнь, право! Вы, может быть, думаете, что я только переписываю; нет, начальник отделения со мной на дружеской ноге. Этак ударит по плечу: "Приходи, братец, обедать!" Я только на две минуты захожу в департамент, с тем только, чтобы сказать: "Это вот так, это вот так!" ..." Сказанное Хлестаковым отнюдь не свидетельствует о его высоком служебном положении. Тут же он в первый раз проговаривается: "Хотели было меня даже коллежским асессором сделать ..." Из слов Осипа мы знаем, что Хлестаков имеет низший чин в табели о рангах - коллежского регистратора ("елистратишки", как пренебрежительно выражается его слуга), что соответствует младшему офицерскому чину - прапорщика. Коллежский асессор - гораздо более высокий чин, отстоящий от низшего на целых шесть ступеней. Естественно, присвоить коллежскому регистратору сразу чин асессора невозможно. Тут следует отметить, что все присутствующие, как выяснится несколько позже (в эпизодах их официального представления Хлестакову), имеют более высокие чины: судья Ляпкин-Тяпкин - тот самый коллежский асессор; почтмейстер Шпекин и попечитель богоугодных заведений Земляника - надворные советники (что соответствует подполковнику) ; даже самый низкий по чину смотритель училищ Хлопов - и тот титулярный советник, то есть на пять ступеней опережает реального Хлестакова. А уж городничий не зря командует всеми, хотя конкретно не указано, какой у него чин. Тем не менее, уже в самом начале похвальбы Хлестакова все присутствующие, не вникая в суть, признают его главенствующее положение и даже отказываются сидеть в его присутствии: "Чин такой, что еще можно постоять", - скромно объясняет городничий. Воодушевленный первым успехом своего вранья, Хлестаков благосклонно просит всех садиться, а сам увлекается и продолжает набивать себе цену. Вот градация его мнимого роста по служебной лестнице: " ... Один раз меня даже приняли за главнокомандующего: солдаты выскочили из гауптвахты и сделали ружьем"; " ... Любопытно взглянуть ко мне в переднюю, когда я еще не проснулся: графы и князья толкутся и жужжат там, как шмели, только и слышно: ж ... ж ... ж ... Иной раз и министр ..."; "Один раз я даже управлял департаментом ... бывало, как прохожу через департамент, - просто землетрясенье, все дрожит и трясется как лист". И, наконец, вершина: "Меня сам государственный совет боится. Да что в самом деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого ... я говорю всем: "Я сам себя знаю, сам". Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш ... (Поскальзывается и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.) ". В соответствии с воображаемым ростом фигуры Хлестакова усиливается и страх, производимый им на присутствующих чиновников: при упоминании министра "городничий и прочие с робостью встают со своих стульев"; при выдумке о руководстве департаментом "городничий и прочие трясутся от страха". А после слова "фельдмаршал", оборванного на середине падением Хлестакова со стула, и городничий, и все остальные теряют дар членораздельной речи. И этот животный страх полностью лишает их способности реалистически оценивать слова врунишки. А он проговаривается постоянно: "Как взбежишь по лестнице к себе на четвертый этаж ... - начинает он - и осекается: - Что ж я вру - я и позабыл, что живу в бельэтаже". (На верхних этажах в Петербурге обычно селились люди невысокого достатка.) Так же нелепы россказни Хлестакова о его литературных успехах. Он готов назвать себя автором всех известных литературных произведений, да и "с Пушкиным на дружеской ноге".