Живое пламя

Для чего в рассказе дано описание цветения маков?

Рядом с домиком тети Оли клумба. Много здесь цветов: "маттиол - скромных ночных цветков, привлекающих к себе не яркостью, а нежно-горьковатым ароматом, похожим на запах ванили", "желто-фиолетовых анютиных глазок", "много и других знакомых и незнакомых цветов". А посередине клумбы герой-рассказчик без разрешения хозяйки посеял маки. Не хотела тетя Оля их сеять: "овощ", "на грядках вместе с луком и огурцами сеют", "цветом он всего два дня бывает", "пыхнул и сразу сгорел", потом "торчит эта самая колотушка и только вид портит". Автор напомнил хозяйке старинную песню: "А лоб у нее, точно мрамор, бел. / / А щеки горят, будто маков цвет". Не зря в старину песню сложили, есть что-то завораживающее в этом "маковом цвете". Чтобы не обижать постояльца, три цветка тетя Оля все-таки оставила. Маки дали бутоны и расцвели: "Издали маки походили на зажженные факелы с живыми, весело полыхающими на ветру языками пламени. Легкий ветер чуть колыхал, солнце пронизывало светом полупрозрачные алые лепестки, отчего маки то вспыхивали трепетно-ярким огнем, то наливались густым багрянцем. Казалось, что, стоит только прикоснуться - сразу опалят!". Действительно, всего два дня "буйно пламенели маки", только без них "на пышной клумбе ... стало пусто". - Вот и все, - сказал я громко, с чувством еще не остывшего восхищения. - Да, сгорел ... - вздохнула, словно по живому существу, тетя Оля. - А я как-то раньше без внимания к маку-то этому. Короткая у него жизнь. Зато без оглядки, в полную силу прожита. И у людей так бывает ... Оказывается, сын тети Оли погиб на фронте, спикировав на крошечном самолете на спину тяжелого фашистского бомбардировщика ... Тетя Оля изменила свое мнение о маках, и теперь на клумбе "полыхал большой ковер маков. Одни осыпались, роняя на землю лепестки, точно искры, другие только раскрывали свои огненные языки. А снизу, из влажной, полной жизненной силы земли, подымались все новые и новые туго свернутые бутоны, чтобы не дать погаснуть живому огню". Маков цвет стал для матери погибшего сына вечным огнем памяти о яркой, но недолгой его жизни, живым огнем.